Наша матушка игумения Феофания выступила с докладом на тему "Монастыри как островки спасения для мира по творениям святых отцов".
МОНАСТЫРИ КАК ОСТРОВКИ СПАСЕНИЯ ДЛЯ МИРА
ПО ТВОРЕНИЯМ СВЯТЫХ ОТЦОВ
Зарождение монашеской жизни началось еще в ветхозаветные времена. Зачатки ее можно увидеть в истории назореев – людей, посвящавших себя Богу в соответствии с особыми требованиями Моисеева закона. Посвящая себя Богу, назорей был "свят Господу" (Чис. 6:8). Он отделялся от общего строя жизни еврейского общества, в том числе от ряда мирских обычаев и плотских удовольствий, являя пример верности Богу и самоотвержения. Нечто подобное включало в себя и учение ессеев и терапевтов, сообщества которых возникли незадолго до Рождества Христова. То есть идеи монашества, некоторые разрозненные его элементы, из которых позднее сложилось органичное целое христианского аскетизма, уже присутствовали в религии ветхозаветного Израиля.
К родоначальникам монашества Предание Православной Церкви относит святого Предтечу и Крестителя Господня Иоанна, святого пророка Божия Илию, святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова, Саму Пречистую Деву Богородицу. Для христиан они были и будут образцами всецелого посвящения себя Богу.
Иоанна Крестителя Господь называл величайшим пророком "из рожденных женами" (Лк. 7:28). Был он последним пророком Ветхого и первым пророком Нового Завета. Жил отшельником в пустыне в нищете, строгом посте и молитве, хранил целомудрие, обличал грехи людские и призывал к покаянию. Он пророчествовал о явлении Спасителя и при встрече с Ним проявил крайнее послушание, согласившись крестить Сына Божия, Которому, по его словам, недостоин был даже развязать ремень обуви. Предтеча Спасов стал и первым мучеником христианской веры. Как зачинатель и образец подвижнической жизни Иоанн Креститель издревле почитается святым покровителем монашества и монашеской жизни.
Но самый совершенный образ духовно-аскетического подвига и самый идеальный пример святости и послушания Всевышнему Богу безусловно явил нам Господь наш Иисус Христос.
В устах Божественного Учителя прозвучали слова, предсказывавшие то явление в Церкви, которое должно было явиться в будущем: «Ибо есть скопцы, которые из чрева матернего родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит» (Мф. 19: 12). Из трех перечисленных Спасителем видов скопцов (людей, лишенных способности к деторождению) последний, по мнению святых отцов, указывает на монашество.
В этой же евангельской главе содержится рассказ, о юноше, живущем по заповедям Божьим и вопросившем Господа - что еще необходимо сделать для обретения жизни вечной. Господь велел раздать все имущество бедным и следовать за Ним. Богатый юноша отошел от Спасителя огорченным (Мф. 19:21).
А вот Антоний Великий вдохновился этим призывом Христа и решился удалиться в пустыню, подражая Иоанну Крестителю. Но это было несколько позже.
После Вознесения Господа Иисуса Христа, во времена апостолов, стали возникать первые христианские общины. Преподобный Кассиан Римлянин писал, что «род сей жизни» — общежительный — «получил начало с апостольской проповедью, ибо таким было все множество верующих в Иерусалиме (1). В Деяниях апостольских говорится: "У множества же верующих было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но всё у них было общее… Не было между ними никого нуждающегося, ибо все, которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного и полагали к ногам Апостолов; и каждому давалось то, в чем кто имел нужду" (Деян. 4:32, 34–35).
Мы видим, что в первые времена христианской Церкви почти все верующие вели чистую и святую жизнь, как требует Евангелие. Но находились многие из них, кто искал высшего подвига. Одни добровольно отказывались от имущества и раздавали его бедным, другие, по примеру Божией Матери, святых Иоанна Предтечи, апостолов Павла, Иоанна и Иакова, принимали на себя обет девства, проводя время в непрестанной молитве, посте, воздержании и труде. Но они не удалялись от мира и жили вместе со всеми. Такие люди назывались аскетами, т.е. подвижниками.
Возникновению же собственно монашеских общин способствовали разные причины. Некоторые историки, например, называют гонения, которые обрушились на Церковь со стороны языческой власти, которые побуждали многих бежать в пустынные места, в том числе и аскетов. Но не эти события послужили настоящим толчком к возникновению и развитию монашества, а напротив – мир и благоденствие Церкви. Когда гонения прекратились, к власти в Риме пришел император Константин Великий, который объявил на территории Римской империи свободу вероисповеданий для всех религий (Миланский эдикт; 313) и, в первую очередь, для христиан.
Поток язычников потек в Церковь, которая стала наполняться неофитами. Многие становились лояльными к Православию, глядя на императора, а некоторые приходили в Церковь из корыстных побуждений, для скорейшего продвижения по службе. Наряду с этим продолжали существовать многие языческие обычаи, стали падать нравы в христианских общинах.
Массовое монашеское движение возникло как реакция на это обмирщение. Апостол Иоанн Богослов дает ясное обоснование пути отрицания мирского в духовной жизни христианина: «Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей. Ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего» (1 Ин. 2: 15–16). Что такое «мир» в апостольском, а значит, и в христианском восприятии? Это, по сути, есть «совокупность всего, что в самом своем существе отчуждено от Бога и противно Ему. Этот мир опаснейший из всех, с чем христианину приходится бороться. От него нельзя укрыться ни за какими стенами: он есть нравственная атмосфера, которую создает наша греховная душа; этот мир может быть всюду, где мы, и его мы носим с собою, куда бы ни пошли... Отсюда следует, что любовь к Отцу и к миру несовместима, и что в любящем мир, очевидно, нет любви к Отцу, сколько бы и что бы он ни говорил о своем христианском звании и достоинстве» (2). Таким образом, христианин ведет борьбу не против мира как такового, а против мира греховного.
Начал происходить обратный процесс – выделение и обособление сообществ подвижников, желавших духовного совершенства ради спасения души. Аскеты стали удаляться из городов и селений в пустынные места. Так стали образовываться первые монастыри и монашеские общины. Сообщества таких ревностных христиан стали называться киновиями, а насельники их – киновитами (3). Жизнь новообразованных сообществ была основана исключительно на евангельских заповедях и, безусловно, было следствием Промысла Божия.
Расцвет монашества произошел в IV веке почти одновременно в Египте, Сирии и Палестине. Во всех трех названных областях монашество возникло независимо друг от друга, но египетское монашество считается древнейшим (4). Первые основатели и учредители монашеского жития – преподобный Антоний Великий, преподобный Аммоний Нитрийский, преподобный Макарий Александрийский, преподобным Макарий Великий, преподобный Пахомий Великий, преподобный Харитон Исповедник, преподобный Иларион Великий, преподобный Иаков Низибийский и его ученик преподобный Ефрем Сирин, преподобный Венедикт Нурсийский.
Полное учение об иночестве, как истинной науке из наук, как учение Святаго Духа и Иисуса Христа, было изложено преподобными отцами со всей полнотой в их боговдохновенных писаниях. Все они свидетельствуют, что установление монашества, этого сверхъестественного жительства, никак не дело человеческое: оно — дело Божие.
На Руси монашество возникло почти одновременно с принятием христианства. Основателем первого русского монастыря, Киево-Печерского, явился преподобный Антоний, его последователя преподобного Феодосия называют отцом русского монашества. Он был одним из первых настоятелей этого монастыря. К лику святых были причислены многие насельники прославленной обители, о жизни которых сохранились рассказы в древнем Печерском Патерике. В дальнейшем монастыри появились в Москве и в других крупных русских городах того времени.
Первое столетие монгольского завоевания было не только разгромом государственной и культурной жизни Древней Руси: оно заглушило надолго и ее духовную жизнь. Религиозная реакция на катастрофу, конечно, сказалась в русском обществе: проповедники видели в ужасах татарщины казнь за грехи. Но так велики были материальное разорение и тяжесть борьбы за существование, что всеобщее огрубение и одичание стало естественным следствием. Около столетия Русская Церковь не знает новых святых иноков-преподобных. Единственная канонизуемая Церковью в это время форма святости – это святость общественного подвига, княжеская, отчасти святительская. Защита народа христианского от гибели заслонила другие церковные служения. Нужно было, чтобы прошла первая оторопь после погрома, чтобы восстановилось мирное течение жизни, – а это ощутимо сказалось не ранее начала XIV века, – прежде чем проснулся вновь духовный голод, уводящий из мира.
Новое подвижничество, которое мы видим со второй четверти XIV века, существенными чертами отличается от древнерусского. Это подвижничество пустынножителей. Все известные нам монастыри Киевской Руси были городскими или пригородными. Большинство их пережило Батыев погром или позже было возобновлено (Киево-Печерский). Городские монастыри продолжают строиться и в монгольское время (например, в Москве). Но большинство святых этой эпохи уходят из городов в лесную пустыню. Каковы были мотивы нового направления монашеского пути мы можем только гадать. С одной стороны, тяжелая и смутная жизнь городов, все еще время от времени разоряемых татарскими нашествиями, с другой – самый упадок городских монастырей могли толкнуть ревнителей на поиски новых путей. Но, взяв на себя труднейший подвиг, и притом необходимо связанный с созерцательной молитвой, они поднимают духовную жизнь на новую высоту, еще не достигнутую на Руси.
Главою и учителем нового пустынножительного иночества был, бесспорно, преподобный Сергий, величайший из святых Древней Руси. Он вошел в историю Русской Церкви, окруженный сонмом своих святых учеников, достигших со временем общерусского почитания.
До одиннадцати учеников преподобного Сергия явились, в большинстве случаев еще при его жизни, основателями монастырей. Все они святые, и все несут заветы преподобного Сергия в разные концы русской земли. Троицкая Лавра в этом первом поколении ее иноков сделалась центром духовного просвещения огромной силы. Но и многие из основанных им обителей сами становятся такими центрами, духовными митрополиями (5).
В продолжении дальнейшей истории русского монашества новые обители, ставшие впоследствии широко известными, появились на севере Руси (Северная Фиваида), а также на юге, и затем распространились по всей России. Вследствие освоения новых земель и расширения границ русского государства на востоке и юго-востоке, образовалась нужда в духовном окормлении переселенцев и в просвещении присоединившихся народов. Так стали возникать миссионерские монастыри в Сибири и на Дальнем Востоке.
Монастыри с их аскетическим идеалом, как видим, участвовали в самом строении русского государства и руководили духовной жизнью народа. Можно сказать, что они, кроме духовного, приобрели в истории России также и государственное значение.
Монашество, отрекаясь от страстного мира, не становится чуждым миру человеческому. Монахи оставляют мир, уходят из него, но это не означает, что они вычеркивают себя из общества людей. Помогая духовным нуждам ближних, монахи не отказывались, когда имели возможность, служить и временным их нуждам. Уже в деятельности первых монастырей на Руси проявлялись такие формы социального служения как страннолюбие, которое выражалось в предоставлении ночлега и питания для паломников и путешествующих, призрение, то есть уход за больными и немощными, благотворительность - оказание материальной помощи нуждающимся. Социальная и просветительская деятельность всегда была уделом русских монастырей, особенно располагавшихся в столице и крупных городах. Богадельни и больницы при столичных монастырях были обычным явлением на протяжении всей истории Русской Церкви. Во второй половине XIX века в монастырях все чаще начинают открывать церковно-приходские и послушнические школы.
История монашества, как и история христианства, извилиста: были периоды упадка христианства и вместе с ним упадка монашества, и были периоды возрождения. Возрождение христианства часто начиналось с возрождения монашества. Например, после тяжелого, духовно застойного Синодального периода возрождение духовной жизни принесло не только оживление старого опыта, но и совершенно новые на Руси формы святости. Таким следует признать старчество, как особый институт преемственности духовных даров и служения миру. Обители, где обретались старцы, воплотившие в своей жизни Евангелие, умудренные многолетней подвижнической жизнью, привлекали к себе массы паломников, взыскующих Господа, жаждущих исцеления от недугов, разрешения своих проблем, получения ответов на мучащие вопросы или просто благословения от святого человека. Русский православный люд любил старцев и благоговел перед ними.
Троицкая Сергиева лавра, монастыри Митрофаниевский, Воронежский, Задонский, Саровский, Оптина и Зосимова пустыни – в средней России, Киево-Печерская и Почаевская лавры в юго-западной России, Соловецкий и Валаамский монастыри на севере, Иннокентьевский близ Иркутска в Сибири и многие другие – стали великими духовными крепостями и спасительными оплотами для тысяч и тысяч христиан.
"Из-за монастырских стен русскому народу светил идеал христианской жизни. Он шел туда, чтобы поучаться и укреплять свои нравственно-духовные силы. Ослабевала ли в русском человеке надежда, истощалось ли терпение, начинала ли угасать вера, - он отправлялся в монастырь к какому-либо подвижнику или его последователям и здесь, подобно тому, как от горящего светильника зажигаются потухающие свечи, в нем вновь разгорался огонек духовной жизни, осмысливающий его земное существование и согревающий его сердце от охлаждения под влиянием окружающей обстановки. В обители, кроме того, он получал полезное наставление, нужный совет, утешение и убежденность в великой спасительной силе христианской веры. Такое благотворное воздействие монастырей было подобно закваске, широко захватывало общество и входило в содержание духовного богатства русского народа" (6).
Революция в России 1917 года завершила очередной этап истории монашества. Практически все монастыри были разрушены, однако монашество, несмотря на жестокие репрессии и дальнейшие гонения, выжило. "Да что же выйдет из того, что монастыри-то закроют? – отвечал святитель Феофан в письме к вопрошателю задолго до революционных событий. – Монашество не связано с монастырями, как душа с телом. Другим способом начнут монашить." (7) Так и было в советский период: молились тайно, постриг принимали тайно, "монашили" тайно. Эпоха советских гонений и тайного христианства продлилась 70 лет.
По Божественному промыслу и Божиим действием произошло очередное возрождение монашества и монастырей. Восстанавливаемые обители стали наполняться людьми, хотя и желающими послужить Господу в монашеском чине, но почти ничего не знающими о монашестве. Для опытного познания смысла монашеской жизни, монашеского делания понадобился не один десяток лет.
Святоотеческое предание, которого мы все стараемся держаться, говорит о том, что монашество дано нам раз и навсегда, на все времена. Как Иисус Христос вчера и днесь Той же, и во веки (Евр. 13: 8), так и учение о монашестве, раскрытое духоносными подвижниками под водительством Святого Духа Божия, остается незыблемым и не зависит от того, какое сейчас время – благочестивая древность или современная безбожная реальность. Кто ны разлучит от любве Божия, скорбь ли, или теснота, или гонение, или глад, или нагота, или беда, или меч? (Рим. 8: 35). В любой исторический период ущемлений и гонений, во времена внешнего благополучия и процветания, при общем обмирщении церковной жизни в реалиях секулярного мира ‒ Церковь Христова остается святой и порождает святых, в том числе и хранителей монашеских обетов.
«Если мы посмотрим на те условия, в которых жили монахи в древности и в которых живут сегодня, то мы, безусловно, увидим множество внешних различий. Внешнее аскетическое делание древних подвижников, конечно, сильно отличается от нашего. Но несмотря на это, искомое всегда остается одним и тем же, главная цель монашеской жизни не меняется, и смысл ее пребывает неизменным. Ведь искомое для нас – это всегда Христос, цель жизни монаха – Христос, смысл монашеского жительства – Христос. Когда же монах или любой христианин посвящает себя чему-то, кроме Христа, тогда он уклоняется от своей цели и падает», – подчеркивает митрополит Афанасий Лимасольский. Сегодня монастыри могут отличаться уставом, общим ходом благочиния, количеством братии, внутренней и внешней аскезой, но цель монашеского жития всегда будет оставаться неизменной.
Сейчас духовно оскудел прежде всего христианский мир, откуда приходят в монастыри. Поэтому в современном мире монашество, по свидетельству святителя Игнатия Брянчанинова, помимо поиска человеком духовного совершенства, имеет еще одну задачу: если в древности шли в монастыри для достижения святости, то сейчас зачастую люди приходят сюда для того, чтобы хотя бы не погибнуть, потому что в миру они совсем не могли бы спастись.
По его же, Игнатия Брянчанинова, словам: "Иноческое послушание, в том виде и характере, как оно проходилось в среде древнего монашества, есть высокое духовное таинство. Постижение его и полное подражание ему сделались для нас невозможными." (8)
Здесь к месту будет вспомнить известное предсказание древних святых отцов о монашестве последующих поколений:
"Святые отцы скита пророчествовали о последнем поколении, говоря: “Что сделали мы?” И один из них, великий по жизни по имени Исхирион, сказал: “Мы сотворили заповеди Божии.” Еще спросили: “Следующие за нами сделают ли что-нибудь?” – “Они достигнут половины нашего дела.” – “А после них что?” – “Не будут иметь дел совсем люди рода этого, придет же на них искушение, и оказавшиеся достойными в этом искушении будут выше нас и отцов наших.” (9)
Пророчество хотя и печальное, но оставляющее надежду на спасение. Какого рода будет искушение неизвестно, но важно то, как мы его воспримем. Христианин, тем более монах, всегда имеет возможность вести себя по-христиански, поступать по Евангельским заповедям. Бог, Святой и Безгрешный, пострадал за грехи людей, а мы страдаем, очищая наши собственные грехи и страсти. Милость Божия в том, что в наших скорбях, болезнях и страданиях мы можем находить пользу для души, возрастать в любви, соединяться с Любящим Господом. Господь любит каждого человека и делает так, что и малая скорбь, и глобальное бедствие могут приблизить нас к Нему – Источнику вечной радости. Земное благополучие расслабляет, и Господь ставит человека в такие условия, в которых ему полезнее находиться для духовного возрастания. Христос в нескольких словах обрисовал путь Своих последователей: "В мире скорбни будете" (Ин. 15:33). Но, как Победитель смерти и ада, Он обещает и победу над всяким злом. И победа эта – в смирении, кротости и любви.
Развивая эту мысль дальше, скажем, что без благодати – без светоносной силы Божией – христианский путь невозможен. Вот слова преподобного Макария Великого: "Как тело без души мертво и не может ничего делать, так без небесной души, без Духа Божия, и душа мертва для царства и без Духа не может делать того, что Божие". (10)
У преподобного Максима исповедника находим: "Блажен, кто воистину сознал, что Бог в нас, как в органах, совершает всякое дело и созерцание, добродетель и ведение, победу и мудрость, доброту и истину, так что мы совершенно ничего к сему от себя не привносим, кроме одного, желающего добра, расположения…". (11)
"Труды и поты подвижников яснее всего говорят, что "желающее добра расположение" было в них неукротимой силой жизненного действования, но именно поэтому важно это их обычное определение подвига. Божественная помощь осознавалась ими настолько превосходящей труд подвижника, что его (труда) значение было для них только в том, чтобы показать направленность воли, показать, что человек возжелал Бога и устремился к Нему. Подвиг доказует только свободное "да", сказанное жизнью человека – нетленной жизни Божией, а не право на нее и не обладание ею. Это "да" выговаривается великой душевной борьбой всей жизни. Чем сильнее оно, чем глубже любовь человека к Богу, тем сильнее подвиг жизни. И на это "да" – и сильное и слабое – отверзаются врата благодати для помощи и водительства". (12)
Всем нам хорошо известны слова преподобного Серафима о цели христианской жизни: "Цель жизни христианской состоит в стяжании Духа Божия, и это цель жизни всякого христианина, живущего духовно." Цель эта либо не вполне достигнута, либо совсем не достигнута, но она для того и ставится, чтобы ее достигать, чтобы направление духовного пути было правильно. Многие из нас, зная свои немощи и неисправности, наблюдая за скоротечностью времени, не чают достигнуть поставленной цели за время своей земной жизни и беспокоятся о загробной участи своей души. Ответ на наше беспокойство находим у преподобного Макария Великого:
"Если человек, находясь еще во брани, когда в душе его действенны и грех и благодать, преставится из мира сего, – то куда поступает сей одержимый тем и другим? – Поступает туда, где ум его имеет свою цель и любимое место". (13)
"Вот, значит, как важно иметь это "любимое место" – эту цель любви! – даже и не достигаемую нами за нашу греховность. Не имея того утешения Утешителя, которое имели святые, мы должны хотя бы сохранять теплоту своего воздыхания о Нем, свою мечту о "Нечаянной Радости". И великие грешники слышат иногда призывающее веяние благодати." (14)
Следовательно, вся практика нашей духовной жизни должна сводиться к поддержанию или возобновлению, к охранению или к поискам благодатного тепла, питающего духовные ткани жизни.
При работе над докладом мне попалось в интернете толкование на одно из пророчеств Исаии преподобного Варсонофия Оптинского и заинтересовало тем, что в его текст входило слово "острова". Оно же есть и в названии доклада. Текст толкования был взят из дневника ученика преподобного Варсонофия Николая Беляева – в будущем святого преподобного Никона, исповедника. Привожу эту дневниковую запись от 4 января 1909 года:
"Недавно к Батюшке пришел исповедоваться и побеседовать монастырский иеродиакон о. Варсис. После исповеди он и говорит Батюшке:
– Благословите, Батюшка, буду к вам ходить...
– Да ты ведь и так ходишь?
– Нет, Батюшка, ходить на откровение помыслов. Я их никому не открывал. А теперь иногда спрошу что-либо у старших, а они смеются. Вот я и решил просить у вас благословения ходить к вам на откровение помыслов...
Рассказывая это мне, Батюшка сказал:
– Он мне говорит про монастырь, а я думаю: про монастырь что и говорить, ведь и у нас в скиту тоже самое...
Это мне Батюшка говорил и объяснял ослабление монашества ослаблением и развратом жизни в миру, ибо естественно, что слабый мир дает и слабых монахов.
Взять, например, меня. Какой я монах, какой я послушник? Даже и не похож на монаха. Не велика моя жизнь, но так как я жил с самого рождения все время в миру, и притом еще в городе, то он, т. е. мир, оставил на мне свою печать.
«...В Св. Писании, например, в Апокалипсисе и даже в Ветхом Завете, встречается слово «острова». Например: «И острова будут уповать на Бога». Как острова могут уповать? Под словом «острова» разумеются монастыри. А означает весь текст то, что к пришествию антихриста разве в монастыре еще сохранится вера...»
И вот представляется мне иногда следующее: я спокоен. Я знаю, что теперь вьюга, мороз, но в келии все равно тепло. Стены не пропускают холода, только слышно, как в трубе воет ветер. И появляется какое-то невольное чувство радости, что я не на морозе, а в теплой келии. Подобное чувство я ощущал в миру...
С этого внешнего чувства я перехожу на духовное, внутреннее и думаю: весь скит с его плохонькой деревянной оградою есть теплая уютная общая келия, где все мы греемся и радуемся, что мы не в миру, ибо там мороз, там веют вихри ложных пагубных учений, унося из души бедного неопытного юноши все хорошее, все святое. Там всякому грозит опасность замерзнуть духовно, там редко кто согреет. Там метель, которая совершенно засыпает глаза, так что они ничего не видят, там слепнет человек. Там буря зла... И слава Богу, что я здесь; я постоянно должен благодарить Бога, помня, где я, и откуда вывел меня Господь". (15)
На этом позвольте закончить свой доклад. Спаси Господи за внимание! Простите и благословите.
----------------------------------------------------------------------------------------
Список литературы
1. Иоанн Кассиан Римлянин, преп. Писания. М., 1993. С. 498
2. Азбука веры. Православная библиотека. Сагарда Н.И. Первое Соборное Послание святого Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова. Экзегетическое исследование. Полтава, 1903. С.402-403
3. Сидоров А.И. Древнехристианский аскетизм и зарождение монашества. Изд. Православный паломник. М., 1998.
4. Там же
5. Азбука веры. Православная библиотека. Федотов Г.П. Книга "Святые Древней Руси". 1931.
6. Там же
7. Святитель Феофан Затворник - Собрание творений. Письма. Часть 7.
8. Игнатий Брянчанинов. Т. 5. Приношение современному монашеству. СПб. 1905.
9. Древний патерик. 1914. С. 55. № 1
10. Преподобный Макарий Великий, Д 1, 197
11. Преподобный Максим исповедник, Д III, 275
12. С.И. Фудель. Путь отцов. Изд. Сретенского монастыря, 1997. С. 97
13. Преподобный Макарий Великий. Д 1, гл. 15, 269
14. С.И. Фудель. Путь отцов. Изд. Сретенского монастыря, 1997. С. 106
15. Дневник послушника Николая Беляева (преподобного оптинского старца Никона). / Никон Оптинский (Беляев) - М.: Полиграф Ателье Плюс, 2004. – 462 с.